Протоиерей Димитрий Смирнов. Проповеди. Собор Пресвятой Богородицы. Храм Святителя Митрофана Воронежского, 8 января 1991 года

Господь пришел на землю, чтобы спасти всех людей. И мы видим, как с самого младенчества дьявол ополчился на Него. Почему Господь испытывал гонения? Потому что мир лежит во зле, покорился дьяволу, и, естественно, дьявол хочет Бога изгнать. Поэтому его и называют князем мира сего, что он хочет управлять миром по своей воле, а не по воле Божией.

В молитве «Отче наш», если мы, конечно, не бессмысленно ее повторяем, мы молимся теми словами, которым нас научил Господь: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе». Господь хочет, чтобы на земле воцарилась воля Божия. А воля Божия заключается в том, чтобы каждый человек занимался спасением собственной души. И когда Господь видит, что человек способен к этому, Он дает ему веру, для того чтобы эта вера, как семя, посеянное в его сердце, принесла плоды. Когда семя сажают в землю, то хотят, чтобы из него что-то выросло. Иначе какой смысл его гноить, уж тогда лучше прямо сразу съесть. Сажают для того, чтобы был урожай. И если мы все здесь верующие, то, значит, Господь насадил в нас веру с определенной целью: Он хочет собрать урожай. Причем на примере смоковницы Господь показал, что дерево, которое не приносит плода, сжигают в печи, потому что, раз оно бесполезно, оно годится только на дрова. И если наша вера никаких плодов не принесет, душа наша тоже годится только для огня, больше ни для чего.

Какие же плоды должна принести наша душа? Господь сказал: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди». Когда людям говоришь о заповедях, они сразу вспоминают: не убивай, не блуди, не воруй. Хотя это совсем не первая заповедь. А первая: «Я Господь Бог твой... да не будет у тебя других богов». То есть самая главная заповедь — это чтить Бога. И еще сказано: «Наблюдай день субботний, чтобы святити его... шесть дней делай», а седьмой — суббота (то есть день покоя) Господу. Но у нас считают так: не убивать — это заповедь серьезная, а то, чтобы почитать день субботний, — это второстепенная, о ней даже и не упоминают. Почему так? А потому, что не исполняют. Хотя эта заповедь еще не христианская, а дохристианская. Господь Иисус Христос, Который пришел на землю, требует от нас большего: мало каждое воскресенье в храм ходить, мало посты соблюдать, мало утром и вечером молитвы читать, мало добрые дела делать. Этого мало, этого совершенно недостаточно. Но если этого недостаточно, то что же тогда будет с нами, которые и этого не делают, какова наша участь? Наша участь — огонь геенский: пойдем в преисподнюю, будут нас бесы мучить вечно, потому что пренебрегаем заповедями Божиими.

Господь пришел на землю: сколько страдал, сколько учил, чтобы вдолбить в наши такие медленные на добрые дела головы, чтó же именно надо. Господь требует от нас: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, добро творите ненавидящим вас». А мы постоянно то негодуем, то чем-то недовольны, то на кого-то обижаемся. Смотришь, то один подойдет к батюшке жалуется, то другой, как будто Евангелие никогда не читали, как будто там не написано: тебя ударят по правой щеке — подставь левую и будь благодарен, что тебя всего лишь по физиономии ударили. Удивительно, как за наши грехи нас земля держит, — а мы еще жалуемся, мы еще что-то ищем себе, мы еще губки надуваем, ножкой топаем, мы еще имеем наглость сердиться.

Поэтому нам нужно начинать исполнять заповеди. А нам даже непонятно, как это: «любите врагов ваших». Она про меня сплетни распускает, а я должен ей конфеты дарить?! Да, должен, обязан. Каждому, кто тебе делает зло, ты обязан делать добро — иначе сгоришь в геенне огненной, потому что ты еще не человек. Собаку ткни палкой — она тебя укусит. И если ты поступаешь так же, значит, ты еще пока не человек, а собака. Чем отличается человек от собаки? Тем, что он может простить. Его ткнули палкой, а он говорит: ну ничего, мне за мои грехи так и надо. И не стал никому жаловаться, не стал никому рассказывать, а просто взял от души и простил: Бог с ним. Взять и простить, взять и потерпеть, взять и покрыть любовью его немощи — вот это уже христианство. Но мы так не можем. Нам это кажется странным. Мы от своих кровных родственников и то не можем самую малость потерпеть, а уж от каких там врагов? Упаси Бог, кого тронь, погладь против шерсти.

Поэтому то, что принес Христос на землю, нам пока еще недоступно, мы еще в каменном веке. Значит, нам больше подходит закон Моисеев, который делает из животного человека. А уже потом, когда научимся этот закон исполнять внимательно, скрупулезно, по всем пунктам, можно переходить к закону евангельскому, к закону Христову. И вот Моисеев закон прежде всего предписывает нам учиться почитать Бога. С чего же надо начинать? С того, чтобы хоть один день в неделю, отложив все свои мирские дела, посвящать Богу: в этот день приходить в храм, этот день тратить на то, чтобы изучать Священное Писание, этот день тратить на молитву, этот день тратить на то, чтобы сделать какое-то дело бескорыстно. Не себе квартирку убрать, постирать, заштопать, а ближнему своему — не родственнику, не сыночку, не внучку, а человеку, может быть даже и не очень приятному.


Превозмогая свою лень, нежелание, свою косность, надо все время заставлять себя делать добро для ближнего, скрепя сердце, потому что делать это, конечно, неохота — охота в единственный выходной лечь и газету читать. Но если мы будем себя понуждать, будем так делать месяц, год, пять лет, десять лет, мы постепенно привыкнем, мы постепенно войдем во вкус, мы увидим, что от этого сердце наше умягчается, и нам захочется еще. И вот когда нам захочется делать добро само по себе, в этот момент, значит, наше сердце начало перерождаться, значит, оно потихонечку становится христианским. Это и есть тот плод, который должна принести наша вера. Потому что Господь сказал: «Пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы?»

Вот мы приходим в храм и стараемся что-то для храма пожертвовать: кто труд свой, кто тысячу рублей принесет, которые себе на похороны отложил, кто свечей наставит на тридцать рублей — на жертву готов человек. А Господь говорит, что этого недостаточно. Да, это совсем неплохо, когда человек отрывает от себя ради Господа и жертвует своим имуществом. Но Господь хочет получить от нас не только имущество, Господь хочет получить от нас наше сердце, чтобы сердце наше принадлежало Богу. А оно чему принадлежит? Наше сердце принадлежит самим себе, мы служим только себе. Когда нам не удастся в храм сходить, мы говорим: ну ладно, ничего, в другой раз схожу, Бог подождет. А если нам денек пропустить не покушать или не поспать или если у нас что заболит, так мы сразу в панику ударяемся. Потому что это мое: мое тело здесь затронуто, мое мясо. Я должен это мясо приготовить к тому, чтобы червям вкусно было кушать, когда меня закопают. Это беспокоит: как там червяки бедненькие будут меня грызть. Это все очень важно. Я не хочу болеть, я умереть даже хочу совсем здоровым, я бесконечно жалуюсь: у меня здесь болит, там болит, врачи плохие, лекарств нет.

Как будто сто лет назад были какие-то лекарства! Вообще никаких не было. И врачей никаких не было. Заболел — ну что же, перекрестись, готовься к смерти. Батюшку позови: причастит, пособорует, если ножки у тебя уже не ходят. А тут всё лечатся: жить охота, еще год, еще два пожить. Зачем? Какой в этом смысл? Какой смысл тянуть эту резину, если твоя жизнь не посвящена Богу? Если бы человек просил: Господи, продли мне жизнь, мне надо еще посетить тысячу больных, мне надо накормить еще два десятка нищих, мне еще нужно из моей хорошей квартиры выехать в плохую, чтобы другим людям получше жилось. Мало ли людей живут в тесноте?! Я возьму с ними и поменяюсь: поменяю свою отдельную на коммунальную или свой третий этаж — на первый, чтобы кому-нибудь было получше, а мне было бы похуже.

Если бы для этого, то Господь бы дал: человек хочет жить ради доброго дела — надо ему продлить жизнь. А так что же? Жизнь продлить, чтобы больше по телевизору программ посмотреть, чтобы больше газет прочитать, чтобы больше попилить своих родственников, чтобы еще больше побрюзжать, чтобы больше съесть, в навоз продукты питания перевести? Для чего? Чтобы жить только для себя, только для своего? И так во всем. Так и к детям относимся, как к своей собственности: как будто они не Божьи, как будто у них не может быть своего мнения, своего устроения жизни. Все стараемся вмешаться, все по-нашему чтобы было. А если что-то не так, то еще возмущаемся.

Так что, если внимательно посмотреть, жизнь наша целиком безбожная. Потому что Бог велит так, а мы делаем совсем наоборот. И сколько это будет продолжаться? Русская пословица говорит: «Бог долго терпит, но больно бьет». Каждый из нас положа руку на сердце может сказать, что он много претерпел всяких скорбей, несчастий, болезней. Какая у нас тяжелая жизнь! Почему так? Это Господь все нас воспитывает, Он нас вразумляет, Он хочет, чтобы мы как-то образумились. Потому что Он нам Отец, Он нас не хочет погубить, а хочет нас спасти. И Сына Своего единородного Иисуса Христа послал в мир для того, чтобы нас научить уму-разуму. И надо нам стараться учиться. Надо отложить нам все земные дела на потом.

Когда мы просыпаемся, когда только с постели встаем (кто-то не сразу встает, часа два еще поваляется; ну, два часа повалялся, но все-таки встал) — о чем первая забота? Не о том, чтобы поесть, пойти куда-то языком своим помолоть или в какие-то дела кинуться. Нет, прежде всего надо не спеша перекреститься и подумать о своей душе. Вот Господь мне подарил еще один день. Как мне надо его провести, чтобы этот день был Богу угоден? И все время стараться думать о своей душе: чтобы ей — душе своей, не телу — принести пользу, чтобы свою душу как-то просветить, свою душу как-то умягчить, свою душу как-то образовать, чтобы душа что-то поняла в этой жизни, чтобы почувствовала, в чем еще нужно исправиться, да как исправиться, да что еще сделать.

Вот для этого нам дана жизнь — а она уходит, как вода ускользает: в пригоршню наберешь воды, чуть подержишь, смотришь, все меньше, меньше, руки мокрые — воды нет. Так и жизнь: она уходит, уходит бессмысленно. Все какая-то суета, все совсем не тем занимаемся. Это не значит, что надо грязью зарасти: не стирать, шею не мыть, запаршиветь всем. Нет, этого совсем не надо. Но в первую очередь мы должны думать о своей душе, о молитве, о Священном Писании, о том, что нас ждет за гробом, о том, что времени мало осталось. Все время о смерти размышлять, все время думать о том, куда моя душа пойдет, что я наследую, какие я в своей жизни плоды принес. И стараться все время что-то для Господа делать, чем-то Ему стараться угодить: стараться помолиться побольше, побольше Евангелие почитать, ближнему помочь, кого-то лишний раз простить, с кем-то лишний раз не поссориться, что-то отвергнуть.

Вот пришла соседка и начала про другую рассказывать. Ты поневоле в это втягиваешься, участвуешь в этих сплетнях, осуждениях. Ну ради Господа помолчи, останови ее, на другую тему разговор переведи. Ради Господа хоть какое-то зло останови в течение дня хотя бы один раз, и то будет хорошо. Что-то такое малое сделай, и то было бы замечательно. И вот из такого малого-малого будет и большое складываться. И если будем все время чуть-чуть что-то для Господа делать, так потихонечку и наберем.

Когда душа наша придет на суд, Господь строго на нас взглянет и скажет: ну что же ты, милая? А мы скажем: я детям своим помогала. Ну да, помогала, а за это получала. На земле если какую награду получил, это уже не в счет. За детьми ухаживала — так это твои дети. Если у тебя их отнять, не дать ухаживать, ты же с ума сойдешь. Поэтому ты это не ради детей делала, а ради собственной страсти, это твое кровненькое. Если деток любишь — пожалуйста, вот деток полно никому не нужных, возьми, ухаживай, тогда будет явно, что деток любишь. А когда свое, это не считается, это каждому свой крест положен: у кого жена, у кого муж, у кого дети, у кого внуки. Это все не в счет. Обязательно надо чуть-чуть сверх, чуть-чуть бескорыстно, чтобы за это ничего не получить. И Господь, видя это наше тайное дело, воздаст нам явно в Царствии Небесном. Потому что Господь хочет, чтобы мы дела свои творили не для людей, не для славы, не за похвалу, не за деньги, не за благодарность, а ради самого добра, ради того, что мы возлюбим это добро.

Вот это возлюбление и есть главный плод всей нашей жизни. Поэтому если у нас в сердце такой любви нет, надо ее выращивать, надо все время что-то такое делать, чтобы она росла, чтобы мы из раздражительных ведьм сначала превратились бы в людей, а потом превратились бы в людей добрых, а потом и в людей, про которых все только и могут сказать: ну, это такой хороший человек, просто редко и встретишь. А потом уже — и святость.

Святость — это что такое? Это когда Сам Господь в сердце человека поселяется. И тогда этот человек может не одному-двум помочь, а может помочь и сотням, и даже тысячам. Так Серафим Саровский и говорил: ты мирный дух стяжи, и вокруг тебя тысячи спасутся. Вот взять преподобного Сергия: жил-то шестьсот лет назад, а до сих пор вокруг него люди спасаются, до сих пор со всего мира приезжают к Сергию, только чтобы поклониться, помолиться. И он до сих пор каждому, кто просит, помогает. Вот что значит святость. Это и есть плод духовной жизни. Этот человек, можно сказать, прожил не зря, хотя и семью не заводил, и домов каменных не строил, машины не имел, ничего вроде не достиг, наоборот, в лес ушел молиться. И так хорошо молился, что Господь ему все дал Сам. Он от славы убегал, а еще при жизни на весь мир был прославлен. Еще при жизни даже в других странах знали, что есть в России Сергий, хотя не было ни газет, ни телевизора, только из уст в уста передавали: вот там, в лесу, за Москвой на север, живет Сергий.

И вот он умер, шестьсот лет прошло, а слава только растет. Кто бы ни приехал, первым делом идет в Лавру поглядеть, какая там красота устроена. Вот это плоды жизни человека! Ну конечно, мы не можем как Сергий. Это особый человек, таких людей не так уж много и на земле бывало. Но нам так и не надо, нам хотя бы чуть-чуть, хотя бы что-нибудь, что бы было можно на Страшном суде Богу показать. И так будет хорошо. Спаси, Господи.